и отказывалась пить чай в его комнате, но все же пару-тройку раз была вынуждена зайти — по каким-то рабочим вопросам. Даже один раз — с Лизой. Вот та осматривалась с любопытством!

Мда… так вот — про баню! Качественно помыться ему удавалось только по субботам, в бане у Мироныча. И даже — не каждую субботу получалось — кино же крутить надо! Вот и приходилось бегать в баню ранним вечером, а уж после — снова работать. И какой, скажите, может быть кайф от бани в таком случае? Хорошо еще, что одну субботу в месяц Илья, волевым решением, назначил технической. Что уж он под этим имел в виду, Иван не знал. Но ему хватило и того, что раз в месяц он мог полностью расслабится! Его отношения с Миронычем были очень хорошими.

Да и с Яковом, он более или менее сошелся. Особенно после того, как посоветовал Якову в период обострения его болезни, питаться диетически.

— У тебя же, Яков, не весь год желудок болит? Нет? Ага… весной и осенью. Ну — как почти у всех язвенников. Так вот… если ты знаешь уже, пусть примерно, когда тебя начнет крутить — переходи на определенную пищу. Полностью тебе это не поможет, но хоть боли будут не такие сильные. Какую пищу? Да вот — с сентября, к примеру, жаренное нельзя! Острое — тоже нельзя. Поменьше соленого. Копченое — исключить!

— Так что ж мне… с голоду помирать, что ли?

— Ну ты уж брось… Чего это с голоду? Каши есть? Есть! Молочное опять же! Вон — яйца… но только — вареные, не жаренные! А лучше — вообще сырые пей! Хлеб — только мякушку; корки, особенно поджаренной — не надо.

— Да… так и пить бросишь, мать его…

— А вот пить, кстати, можно! Только в меру, не по поллитра за прием. Стопку — ничего страшного.

— Ты откуль все это знашь-то?

— Так сам же знаешь… у меня девки знакомые — они же на докторов учатся. Вот… в разговоре и услышал.

Мужик засмеялся, заперхал дымом:

— Так вы что ж… про медицину все общаетесь? Я думал, чем другим… занимаетесь. Ха-ха-ха!

— Одно другому не мешает! И кстати — когда куришь, дым попадает в желудок и раздражает. Тоже бы — поменьше курить, особенно когда приступы.

— Вот жа жисть кака! Вот и нахрена она тогда, если то — нельзя, друго — нельзя! А этого — помене!

— Ну… смотри сам. Я тебе посоветовал, а как ты там поступишь — хозяин-барин!

В бане у Мироныча, как-то в субботу, он и познакомился с зятем коллеги и его семьей. Дочка с мужем приехали погостить чуток у родителей, ребятишек привезли погостевать. Жили они в деревне, километров двадцать-тридцать от Никольска.

Косов, заранее предупрежденный Миронычем о приезде его родных, улучил время и сбегал на станцию — там магазин был все же лучше, чем в селе. Купил конфет и пряников ребятишкам, для мужиков… ну и для себя тоже — пива. После бани. Пиво здешнее — ему все больше нравилось. Интересное было и на вкус, и на упаковку — бутылки были по ноль семь литра, темного стекла. Пиво было совсем не крепким, отдавало хлебом. После бани — так прямо в плепорцию! Вот попаданец и купил сразу штук десять! Одному, конечно — многовато, но, если Мироныч, да зять… Да может и сама хозяйка с дочерью, после баньки-то — по стаканчику выпьют!

Баня у Мироныча, как всегда, была натоплена — филиал ада на земле! Если на полок залезть, то и волосы потрескивать начинают; а дышать — только через руку, прижатую ко рту. Они втроем сначала посидели, чтобы пропотеть. Потом Мироныч, покряхтывая, полез на полок:

— Ну-ка, Ваня, похляш-ш-ш-и меня веничком!

Иван не заставил себя ждать. Отходил мужика со всем старанием!

— Ох ты ж… От хорошо-то как!

Мироныч дождался, пока зять Тимофей и Иван по разу взберутся на полок, и пошел в предбанник. Они выскочили следом.

Разлив пиво по принесенным с собой кружкам, сидели, отдыхивались. Первую кружку Иван, после пекла парилки, выдул залпом. А вот вторую уже — тянул с наслаждением, не торопясь. Допив свою кружку, Мироныч хлопнул себя по мосластым коленям, и сказал:

— Пойду я в избу… Что-то сегодня днем грудь давило. Погода, что ли поменяется… А вы — парьтесь.

Они с Тимофеем снова зашли в баню, ополоснули полок, поддали парку и снова — углубились в «садо-мазо». И еще сделали два захода в баню. Хорошо!

Попивая в предбаннике пивко, Иван, поглядывая на мужика, спросил:

— Тимофей! Я вот стесняюсь спросить… А что у вас с Миронычем… как-то — натяженно в отношениях?

Тот поморщился и вздохнул:

— Да этот… бульбаш… все никак не успокоиться. По поводу того, что я в Гражданскую сначала у белых был. И ведь — не сам пошел, мобилизовали! Там же не спрашивали — хошь-не хошь. Да и пробыл я у них всего три месяца. А потом мы с парнями, нашими — деревенскими… осмотрелись когда… и ушли по весне в лес! Ну их на хрен, беляков этих.

— Тяжко было?

— Где? У белых? Или в лесу? А… да… что там, что там — не сладко. Но у белых, хоть и кормили, и форму выдали, а все равно — хужее было! Насмотрелись мы там, что ты! Нас все больше в охране, да во всяких оцеплениях держали. Ну а как? Парнишки мы были все молодые, и винтовку-то в руках не держали. А так-то… ох и лютые там были! И слова поперек не вякни! Сразу — плетей всыпят! У нас так пару парней засекли. Один сразу богу душу отдал, а второй еще с неделю мучился. Фельдфебель у нас был… из старослужащих. Ох и сволочь, ох и зверь! Скольким он зубы повышибал — без счета! Ну да — мы тоже память имеем! Когда уходили — оружейку вскрыли, подгадав, когда эта гадина в карауле будет. Вооружились, значит справно так, еще кой-чего из нужного прихватили. А уже уходя — придавили гниду! Вот веришь-нет — такое душевное облегчение я тогда почуял, когда кончили его! Прям благодать по душе разлилась!

— Нас тогда одиннадцать человек ушло… Правда, к приходу красных пара человек из отряда сбежали — домой подались. Еще трое — погибли, когда фуражиров разных контриковских по деревням гоняли. А я вот еще… больше года. Вслед за белыми, аж до Спасска Приморского… это уже возле Владивостока. Ох и гнали мы